Все это было, но было совсем не так. С таких строчек хочу начать свое размышление… Может, у меня не хватает эрудиции или ученой степени, чтобы обсуждать эту тему. Ведь множество философов современности ведут не прекращая свои споры о том, что же хотел Михаил Афанасьевич Булгаков сказать в своем бессмертном романе «Мастер и Маргарита».
Писатель, безусловно, гениальный, но все до сих пор только пытаются разгадать глубокий смысл, заложенный в произведении. Здесь, я думаю нет правых или не правых, т.к. у самого писателя мы узнать истину уже не сможем.
До сих пор не могу понять, чем именно «зацепил» роман во время первого моего прочтения. Еще в возрасте 13 лет. Я впервые прочла… это была любовь навсегда… Каждый раз перечитывая, я находила в нем что-то новое.
Один из ответов есть, на мой взгляд, в самом начале произведения, когда во время спора Воланда, Берлиоза и Бездомного Воландом произнесена следующая фраза:
«Имейте в виду, что Иисус существовал».
Я так понимаю, что он действительно существовал, т.е. родился, но был по версии Воланда, не совсем тем человеком, о котором написано в Новом Завете.
Раз это «Евангелие от Воланда», значит, это и будет взгляд дьявола на рождение Христа.
Если вспомнить, никаких чудес Иешуа в романе не совершает… Здесь Иешуа выступает, скорее, как проповедник. Является ли он сыном Господа, в романе об это умалчивается.
Иешуа в романе выступает как человек, нашедший истину: «Разрушится храм старой веры, и будет выстроен храм новой истины…»
Т.е. сатана не приписывает Иешуа каких либо богоподобных деяний, просто обычный «хороший» человек, который проповедует и знает некую правду. А является ли такое описание Иисуса истинным?
Возможно, так и есть…
А может дьявол просто хотел принизить достоинства сына Божьего в глазах людей. Может это и является той причиной, по которой «Мастер не заслужил свет, а заслужил покой».
Ведь он, возможно, не дописал, не доделал и не дал Иешуа искры Божьей, не сделал основного, что было необходимо… И потому было сказано: «Роман не дописан».
А может, дьявол таким и видел Иисуса, но ему не дано было понять того, что может понять и прочувствовать только живой человек, а именно, та самая искра Божья. Мастеру нужно было не только описать все, что было послано Воландом, но привнести свое видение всего, что происходило более двух тысяч лет назад. Он же не сделал самостоятельно ничего… Этот человек был слаб духовно, не способен на великие свершения и ленив. За это мастер и получил свой «покой».
А это ли то, что нужно было мастеру. Является ли «Последний приют» прекрасным местом? Нужно вспомнить описание. Это мрачное, тихое место, возможно вообще беззвучное. Там нет солнышка. Там не надо ничего делать, не о чем беспокоиться, но художник уже не сможет написать здесь картин, писатель не сможет напечатать роман.
Ведь это и есть тот самый «персональный ад» для Мастера! День сменяется ночью, но в этом нет никакого смысла, ведь ты не в силах повлиять ни на что.
А может, это достойное наказание для Мастера? Само слово «мастер» говорит о многом. Мастерство - смерть для художника. Эта фраза, как нельзя лучше характеризует этого героя. Да. Мастер не был творцом, он был просто ремесленником. Он хорошо описывал сюжеты и события, но это худшее, что он мог сделать, он был не прав. Он и сам не может назвать себя писателем:
— Вы — писатель?
— Я — мастер.
Но Булгаков — не мастер. Это самый талантливый художник, произведения которого по сей день не устаревают. И находят отклик в сердцах людей не только в России, но и других странах.
Что же есть истина?.. Это — то чего главный герой не нашел, то, что читатель должен осознать самостоятельно, открыв книгу много раз… Осознав тайное послание, которое зашифровано в романе, каждый найдет свою «истину», а может и смысл жизни, бытия…
Дмитрий Захаров«Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил:
- Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.
- Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?»
Хотя на обладание истиной претендуют много людей вокруг, вопрос «что есть истина?» в какой-то момент жизни встает перед каждым из нас. А еще более насущным бывает вопрос, является ли для нас истиной то, что говорит или пишет кто-то другой. Может ли кто-нибудь передать истину?
Продолжая диалог героев романа М.А. Булгакова, последуем за ними. Одна маленькая деталь: впервые слово «истина» возникает в словосочетании «храм истины», создание которого на руинах храма старой веры предвещает Иешуа. Следовательно, истина - это нечто сакральное, возвышенное, то, во имя чего создаются храмы. Вспоминается древнее изречение индийских раджей, взятое нашей великой соотечественницей Е.П. Блаватской в качестве девиза: «Нет религии выше истины».
Но если Истина столь высока, то можно ли ее передать? Словами - нет, что прекрасно выразил Ф.И. Тютчев: «Мысль изреченная есть ложь». Все, что изложено в доступной другим форме, становится ложным, поскольку спущено с Небес на Землю, переложено на другой язык - понятный, но... упрощенный. Это похоже на попытку объяснить высшую математику первокласснику.
О том же - мысль Лао-Цзы: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает».
Но значит ли это, что Истину невозможно познать, что о ней нельзя говорить? Нет, ибо она может доходить до нас через все, что нас окружает, с чем мы соприкасаемся.
«Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти», - говорит Иешуа своему собеседнику, понимая, что тот сосредоточен на своей гемикрании и ни о чем другом думать не может. Понимание Истины ограничено не только интеллектом познающего, но и тем, к чему устремлены его мысли. Поэтому для того, чтобы донести до игемона более глубокие истины, необходимо было снять его головную боль и тем самым сделать неистинным то, что ранее заполняло его ум.
«Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека», - советует подсудимый прокуратору. Прогулка эта станет на многие века единственным желанием Пилата, но он об этом еще не знает.
Истина не приходит в парадных одеждах, она скромна и выглядит обыденно - но зачастую просто потому, что мы не обращаем на нее внимания.
Ответил ли Иешуа на вопрос Пилата, «что есть истина»? Да, когда определил основную его проблему: «Беда в том, - продолжал никем не останавливаемый связанный, - что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, - и тут говорящий позволил себе улыбнуться».
Истина оказывается связана со стержнем жизни человека, с главным в ней, а ее оборотная сторона - определение того, что мешает этому главному проявиться. Истина - это то, что дает возможность быть Человеком и одновременно указывает на препятствия к этому. Истина светит, словно звезда волхвов, появляясь на самых трудных, критических этапах жизненного пути человека, и ее вид может изменяться по мере того, как человек идет вперед.
Говорить истину легко и приятно. Вспомним, когда еще во время беседы на устах Иешуа появилась улыбка:
«- Ну, хотя бы жизнью твоею, - ответил прокуратор, - ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
- Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? - спросил арестант. - Если это так, ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
- Я могу перерезать этот волосок.
- И в этом ты ошибаешься, - светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, - согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?»
Иешуа уже знает свою судьбу, он знает, в чьих она руках, и эта истина наполняет его спокойствием и радостью.
Истина не привязана к материальным вещам, она существует в области духовного. Н.А. Бердяев писал: «Истина не есть вхождение в нас объектов. Истина предполагает активность человеческого духа, познание Истины зависит от степени общности людей, от общения в Духе». Поэтому Истина всегда несет идею общности, братства всех людей. Благодаря ей Иешуа называет каждого «добрым человеком» и объясняет Пилату, что его жизнь скудна, так как в ней нет места для других людей.
Если мы хотим познать, что такое Истина, то должны возвыситься и с духовных высот увидеть свою жизнь, свой Путь. Об этом говорит нам М.А. Булгаков, и эту истину раскрывают в романе его герои.
Всем известно: абсолютной истины не существует. Мир, в котором существуют половые, расовые, социальные, религиозные различия, породил множество истин, претендующих на безусловность. Однако истина должна объединять людей. На деле же мы отчуждены друг от друга.
Главные герои романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» находят свою истину. Для мастера это свобода. Он свободен от влияния Идеи, поработившей всех, а потому и творит как истинный художник. По-человечески мастер не лишён малодушия, а потому наказан свыше: отказавшись от своего творения, он заслужил не Свет, а Покой.
Мастера спасает любовь Маргариты, и это её истина. Счастье любимого — её счастье. Маргарита, как и мастер, свободна от догм и условностей, готова стать ведьмой и становится ею ради спасения возлюбленного.
Добро — истина Иешуа Га-Ноцри. «Юный бродячий юродивый» уверен, что «злых людей нет на свете». Свирепый палач Марк Крысобой в глазах Иешуа видится добрым, но несчастливым человеком: «С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и чёрств». Безжалостный прокуратор Иудеи Понтий Пилат, по мнению Иешуа, тоже добр, а его жестокое поведение бродячий философ объясняет тем, что он просто болен, «слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей». Добрыми людьми для Га-Ноцри являются и разбойники, осуждённые на казнь вместе с ним, поэтому он «ласково и убедительно» просит палачей дать им пить... Иешуа Га-Ноцри выбирает добро, встаёт на его сторону и готов нести ответственность за свой выбор. Он проповедует свою истину всем, в том числе и прокуратору, рабу кесаря. И от своих убеждений Иешуа не отрекается даже ради спасения жизни: «Правду говорить легко и приятно».
Кому-то может показаться, что слишком слабым и беззащитным изображён Иешуа, а потому весьма хрупкой представляется его идея абсолютного добра. Честно говоря, мне тоже так казалось. Хотелось при чтении пропустить ершалаимские главы, чтобы поскорей перейти к московским. Не потому, что они казались скучнее, нет. Просто личность Иешуа проецируется на образ Христа, которого видеть жалким, заискивающим перед прокуратором было больно. И только потом ко мне пришло понимание того, зачем Булгаков изобразил Мессию по-человечески слабым. Вспомним евангельский сюжет: Фома не поверил в воскресение Христа, пока не дотронулся до его ран, оставшихся на теле после казни.
Булгаков, на мой взгляд, сознательно придал Иешуа такие личностные черты. Это не говорит о беззащитности идеи добра. Человек, по мысли автора, должен вставать на её сторону бескорыстно, не соблазняясь чудесами, исцелениями, воскрешениями и обещаниями. Да, были и такие, кто шёл за Иисусом только ради этого. Но были и другие — как Левий Матвей в романе Булгакова.
Иисус в Библии — сын Бога. Он силён силой Отца, силой своего совершенства. Иешуа в романе — человек. Да, он слаб. Но он и силён своей верой в добро. Наградой ему стало бессмертие. Оно же стало наказанием для Понтия Пилата.
Прокуратор Иудеи — раб, невольник кесаря, карьеры, богатства, боли, страха... Отдать жизнь за истину, как Иешуа, Пилат не может. В чём вообще заключается для него истина? В силе? Сила физическая не равна силе внутренней. Тщету всего, что прельщает его в этом мире, понимает прокуратор. Он не отдаст за это жизнь. Но не отдаст он её и за истину добра, услышанную от Иешуа. Почему?
Понтий Пилат могуществен, но слаб душой. Совесть и малодушие борются в нём. Трусость побеждает, и он отправляет на казнь невинного человека — Мессию. Понтию Пилату нет оправдания, даже организованная им смерть Иуды не снимает с него нравственной ответственности.
Непонятная тоска преследует его: «Показалось смутно прокуратору, что он чего-то недоговорил с осуждённым, а может быть, чего-то недослушал». Пилат «недослушал» слово истины. Не был готов к ней, не обладал внутренней свободой.
Добро, любовь, свобода, проповедуемые главными героями романа Булгакова, — это непреходящие, абсолютные истины. Выбирая их в качестве жизненного ориентира, человек платит иногда очень дорого. Но наградой ему становится Свет.
С древнейших времен человек задумывается над тем, что же такое истина, да и есть ли она вообще? Зачем человеку дана жизнь и в чем ее смысл? Это вечные вопросы философии. Некоторые люди считают, что истина - в знании, другие - в вере. Есть те, кто утверждает, что истина - в чувствах людей. И каждый из них будет по-своему прав. Нет четкого определения, что такое истина Каждый человек по-своему трансформирует это довольно абстрактное понятие.
Всегда, во все времена люди искали истину в сложных и возвышенных вещах. На этом фоне особенно поражает простота, с которой это понятие раскрывается у Булгакова. Беседа Иешуа с Понтием Пилатом дает очень простой ответ на такой сложный вопрос. На вопрос прокуратора “Что такое истина?” Иешуа говорит: “Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. ...Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан”. Вот она, истина Иешуа не ищет ее в высоких словах и чувствах, а видит ее в простых и, на первый взгляд, обыденных вещах. Для него просто необходимо жить истинной жизнью, это единственно возможное для него состояние.
Создавая этот образ, Булгаков показал, что и добро, и милосердие, и любовь к людям являются следствием истинной жизни, следствием честности с другими и с самим собой.
В сцене разговора Иешуа с Понтием Пилатом происходит столкновение двух истин: вневременной, вечной истины Иешуа и “ершалаимской” истины Пилата Прокуратор пытается подтолкнуть арестанта ко лжи, не понимая его убеждений: “Отвечай! Говорил?.. Или... не... говорил?”. Лишь на мгновение он, казалось бы, постигает вечную истину Иешуа, но изгоняет ее, как видение. Пилят не принимает ее, а потому и не проявляет милосердия к своему пленнику.
Ложная жизнь, не приемлющая истину, “во всей красе” представлена жителями Москвы. Они врут, никогда не являют свои истинные чувства. Только два человека во всем городе не боятся противопоставить всеобщему вранью окружающих свою собственную честность - Маргарита и Иван Бездомный. Последний сумел не только признать ужасными собственные стихи, но и отказаться, навсегда отказаться от их написания. Оба эти героя, однако, не выдерживают “сражения” с ложной жизнью. В эпилоге Иван Бездомный уже “знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился”. Однако истина не покидает его совершенно, как платок к Фриде, она постоянно возвращается к нему. И Маргарита также терпит поражение в городе, а истину вместе с Мастером находит уже в вечности.
В романе “Мастер и Маргарита” изображена истинная жизнь и жизнь ложная. Как в свое время Толстой, Булгаков противопоставляет друг другу эти две жизни. В эпилоге он показывает жизнь города, которая как бы замыкается в круг. Город утратил все духовное и талантливое, ушедшее из него вместе с Мастером. Утратил все прекрасное и вечно любящее, ушедшее вместе с Маргаритой. Он утратил все истинное, что было. Наконец, из него ушел далее Воланд со своей свитой, который, как это ни странно, также является героем истинной жизни, ведь именно он разоблачает ложь и притворство жителей Москвы. Что же в результате остается в городе? Люди, живущие обыденной, лишенной каких-либо чувств, неистинной жизнью. Людишки, обреченные на общение только с материальной стороной жизни...
Всю жизнь человек стремится к поставленной цели, ищет свою собственную истину, свой смысл жизни. И от того, как он проживает свою жизнь, зависит то, что он обретет после смерти. Это тоже истина, которую Булгаков раскрывает на примере всех героев “Мастера и Маргариты”. Вспомним, что говорит на балу Воланд: “Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. ...Ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!”.
С первой журнальной публикации роман Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита” стал одним из самых читаемых произведений современной художественной литературы. Глава романа о нищем мудреце Иешуа Га-Ноцри воспринимается многими читателями как равноправный с Евангелием вариант священной истории. На самом же деле произошла кощунственная подмена, искажение не только реальных событий земной жизни Иисуса Христа, но и обезбоживание образа Спасителя.
В “Мастере и Маргарите” Христос низведен до уровня обыкновенного литературного персонажа. Эта идея подхвачена некоторыми современными писателями (В. Тендряков, Ч. Айтматов и др.). Очевидно, что православное сознание не может не воспринимать это явление в литературе как своего рода духовное помрачение.
Темы и сюжеты священной истории издавна занимали светское искусство. Естественно задать вопрос: почему? Существует версия, будто искусство представляет собою замкнутую самоценную систему; обращение же к любым темам в искусстве должно быть подчинено его главной цели - созданию высокозстетических образов. На уровне обыденного сознания то понимается еще проще: задача искусства - развлекать публику, отвлекать от мирских забот и жизненных тягот и т.д. Но каков бы ни был уровень осмысления, при таком подходе любое явление, избранное искусством, неизбежно будет играть лишь роль подсобного материала. Смирится ли религиозное чувство, если священные для него идеи и образы будут подвергаться художественным манипуляциям, пусть даже и с самыми благими с точки зрения художника целями?
С какими помыслами обращаются (обозначим точнее тему нашего размышления) нынешние писатели к образу Иисуса Христа? Дать “свое” толкование событий, рассказанных евангелистами? Но с точки зрения религиозного сознания то кощунство и ересь. Художественное использование образа Спасителя при произвольном наполнении тех или иных сюжетов Нового Завета подробностями, созданными фантазией писателя, возможно лишь в одном случае: если рассматривать Евангелие лишь как литературный памятник, а личность Христа - как литературный образ созданный вымыслом неких безвестных авторов, укрывшихся за псевдонимами, которые мы принимаем за имена евангелистов.
А не было никаких евангелистов! Существовал лишь один нелепый полубезумный Левий Матвей, совершенно не понявший речений своего кумира-учителя и перевравший все события его жизни.
Уже первые критики, откликнувшиеся на появление романа Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита”, не могли не заметить реплику бродячего правдовозвестителя Иешуа Га-Ноцри по поводу записей его ученика: “Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. ...Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал”. Устами своего героя автор отверг истинность Евангелия.
Да и без реплики этой - различия между Писанием и романом столь значительны, что нам помимо воли нашей навязывается выбор, ибо нельзя совместить в сознании и в душе оба текста. Всю силу своего дарования призвал на помощь писатель, дабы заставить читателя поверить: истина в том, что составило содержание романа. Должно признать, что наваждение правдоподобия, иллюзия достоверности - необычайно сильны у Булгакова. Бесспорно: роман “Мастер и Маргарита” - истинный литературный шедевр. И всегда так бывает: выдающиеся художественные достоинства произведения становятся сильнейшим аргументом в пользу того, что пытается внушить художник.
Не будем задерживать внимание на множестве бросающихся в глаза различий между рассказом евангелистов и версией романиста: один перечень без всякого комментария займет слишком много места. Сосредоточимся на главном: перед нами - иной образ Спасителя. Знаменательно, что персонаж этот несет у Булгакова особое звучание своего имени: Иешуа. Но это именно Иисус. Недаром Воланд, предваряя повествование о событиях двухтысячелетней давности, уверяет Берлиоза и Иванушку бездомного: “Имейте в виду, что Иисус существовал”. Да, Иешуа - это Христос, представленный в романе как единственно истинный, в противоположность евангельскому, якобы измышленному, порожденному нелепыми слухами и бестолковостью ученика.
Иешуа не только именем и событиями жизни отличается от Иисуса - он сущностно иной на всех уровнях: сакральном, богословском, философском, психологическом, физическом.
Он робок и слаб, простодушен, непрактичен, наивен до глупости, он имеет настолько превратное представление о жизни, что не может в любопытствующем Иуде из Кириафа распознать заурядного провокатора-стукача (тут любой “простой советский человек” почувствует горделиво свое безусловное превосходство над нищим мудрецом). По простоте душевной Иешуа и сам становится добровольным доносчиком, ибо того не подозревая, “стучит” Пилату на верного ученика, сваливая на него все недоразумения с толкованием собственных слов и дел. Тут уж поистине “простота хуже воровства”. Да и мудрец ли он, этот Иешуа, готовый в любой момент вести беседу с кем угодно и о чем угодно?
Его принцип: “правду говорить легко и приятно”. Никакие практические соображения не остановят его на том пути, к которому он считает себя призванным. Он не остережется даже тогда, когда его правда становится угрозою для его же жизни. Но мы впали бы в заблуждение, когда отказали бы Иешуа на этом основании хоть в какой-то мудрости. Тут-то как раз он достигает подлинной духовной высоты, ибо руководствуется не практическими соображениями рассудка, но стремлением более высоким. Иешуа возвещает свою правду вопреки так называемому “здравому смыслу”, он проповедует как бы поверх всех конкретных обстоятельств, поверх времени - для вечности. Поэтому он не только надздравомысленно мудр, но и нравственно высок.
Иешуа высок, но высота его- человеческая по природе своей. Он высок по человеческим меркам. Он - человек, и только человек. В нем нет ничего от Сына Божия. Божественность Иешуа навязывается нам соотнесенностью, несмотря ни на что, его образа с личностью Христа. Однако если и сделать вынужденную уступку, вопреки всей очевидности, предоставленной в романе, то можно лишь признать условно, что перед нами не Богочеловек, но человекобог.
Сын Божий явил нам высший образ смирения, истинно смиряя Свою Божественную силу. Он, Который одним взглядом мог бы разметать всех утеснителей и палачей, принял от них поругание и смерть по доброй воле и во исполнение воли Отца Своего Небесного. Иешуа явно положился на волю случая и не заглядывает далеко вперед. Он не знает Отца, вообще не знает своих родителей - сам в том признаваясь. Он смирения в себе не несет, ибо нечего ему смирять. Он слаб, он находится в полной зависимости от последнего римского солдата. Иешуа жертвенно несет свою правду, но жертва его не более чем романтический порыв плохо представляющего свое будущее человека.
Христос знал, что Его ждет. Иешуа такого знания лишен, он простодушно просит Пилата отпустить его и верит, что это возможно. Пилат и впрямь готов был помиловать нищего проповедника, и лишь примитивная провокация Иуды из Кириафа решает исход дела к невыгоде Иешуа. Поэтому, по истине, у Иешуа нет не только волевого смирения, но и подвига жертвенности.
У Иешуа нет и трезвой мудрости Христа. По свидетельству евангелистов, Сын Божий был немногословен перед лицом своих судий. Иешуа, напротив, чересчур говорлив. В необоримой наивности он готов каждого наградить званием доброго человека и договаривается под конец до абсурда, утверждая, что кентуриона Марка изуродовали именно “добрые люди”. В подобных идеях нет ничего общего с истинной мудростью Христа, простившего Своим палачам их преступление. Иешуа же не может никому и ничего простить, ибо простить можно лишь вину, грех, а он не ведает о грехе. Он вообще как бы находится по другую сторону добра и зла. Следовательно, его смерть не есть искупление греха человеческого.
Но и как проповедник Иешуа безнадежно слаб, ибо не в состоянии дать людям главного - веры, которая может послужить им опорою в жизни. Что говорить о других, если не выдерживает первого же испытания даже ученик-“евангелист”, в отчаянии посылающий проклятия Богу при виде казни Иешуа.
Да и уже отбросивший человеческую природу, спустя без малого две тысячи лет после событий в Ершалаиме, Иешуа, ставший наконец Иисусом, не может одолеть в споре все того же Понтия Пилата - и бесконечный диалог их теряется в глубине необозримого грядущего на пути, сотканном из лунного света. Или здесь христианство являет свою несостоятельность?
Иешуа слаб, потому что не ведает он истины. Тот важнейший, центральный момент всей беседы между Иешуа и Пилатом в романе - диалог об истине.
Что такое истина? - скептически вопрошает Пилат.
Христос здесь безмолвствовал. Все уже было сказано, все возвещено. Иешуа же многословен необычайно:
Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, - начинает он длинный монолог, в результате произнесения которого головная боль Пилата усмиряется.
Христос безмолвствовал - и в том должно видеть глубокий смысл.
Но уж если заговорил - ответь же на величайший вопрос, какой только может задать человек, ибо ты вещаешь для вечности, и не только прокуратор Иудеи ждет ответа. Но все сводится к примитивному сеансу психотерапии. Мудрец-проповедник на поверку оказался средней руки экстрасенсом (выразимся по-современному). И нет никакой скрытой глубины за теми словами, никакого потаенного смысла, который заключался даже в молчании истинного Сына Божия. А тут - истина оказалась сведенной к тому незамысловатому факту, что у кого-то в данный момент болит голова.
Нет, то не принижение истины до уровня бытового сознания. Все гораздо серьезнее. Истина, по сути, отрицается тут вовсе, она объявляется лишь отражением быстротекущего времени, неуловимых изменений реальности. Иешуа все-таки философ. Слово Спасителя всегда собирало умы в единстве истины. Слово Иешуа побуждает к отказу от такого единства, к дроблению сознания, к растворению истины в хаосе мелких недоразумений, подобных головной боли. Он все-таки философ, Иешуа. Но его философия, внешне противостоящая как будто суетности житейской мудрости, погружена в стихию “мудрости мира сего”.
“Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны” (1 Кор. 3, 19 - 20). Поэтому-то нищий философ сводит под конец все мудрствования не к прозрениям тайны бытия, а к сомнительным идеям земного обустройства людей. Иешуа предстает носителем утопических идей социально-политической справедливости: “...настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть”. Царство истины? “Но что есть истина?” - только и можно спросить вслед за Пилатом, наслушавшись подобных речей.
Ничего оригинального в такой интерпретации учения Христа нет. Еще Белинский в пресловутом письме к Гоголю утверждал о Христе: “Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения”. Идея, на что и сам Белинский указал, восходит к материализму Просвещения, то есть к той самой эпохе, когда “мудрость мира сего” была обожествлена и возведена в абсолют. Стоило ли огород городить, чтобы возвращаться все к тому же? Ради чего было перекореживать Евангелие?
Но то большинством нашей читающей публики и вовсе воспринимается как несущественное. Литературные достоинства романа как бы искупают любое кощунство, делают его даже незаметным - тем более что почитатели произведения настроены если и не строго атеистически, то в духе религиозного либерализма, при котором за всякою точкою зрения на что угодно признается законное право существовать и числиться по разряду истины. Иешуа же, возводивший в ранг истины головную боль пятого прокуратора Иудеи, давал тем самым своего рода идеологическое обоснование возможности сколь угодно многого числа идей-истин подобного уровня. Кроме того, булгаковский Иешуа предоставляет всякому, кто лишь пожелает, щекочущую воображение возможность отчасти свысока взглянуть на Того, перед Кем Церковь преклоняется как перед Сыном Божиим, легкость вольного обращения с Самим Спасителем, которую обеспечивает роман “Мастер и Маргарита”, согласимся, тоже чего-то стоит! Для релятивистски настроенного сознания тут и кощунства никакого нет.
Впечатление достоверности рассказа о событиях евангельских обеспечивается в романе правдивостью критического освещения современной писателю действительности, при всей гротескности авторских приемов. Разоблачительный пафос романа признается как несомненная нравственно-художественная ценность его. Оппозиционный по отношению к официальной культуре дух “Мастера и Маргариты”, а также трагическая судьба самого Булгакова помогли вознесению созданного его пером произведения на недосягаемую для любого критического суждения высоту. Все курьезно осложнилось тем, что для значительной части наших полуобразованных читателей роман долгое время оставался едва ли не единственным источником, откуда можно было черпать сведения о жизни Христа. Достоверность булгаковского повествования поверялась им же самим - ситуация печально-забавная. Посягновение на святость Христа само превратилось в своего рода интеллигентскую святыню.
Понять феномен шедевра Булгакова помогает мысль архиепископа Иоанна (Шаховского): “Одна из уловок духовного зла, это - смешать понятия, запутать в один клубок нити разных духовных крепостей и тем создать впечатление духовной органичности того, что не органично и даже антиорганично по отношению к человеческому духу”. Правда обличения социального зла и правда собственного страдания создали защитную броню для кощунственной неправды романа “Мастер и Маргарита”.
Иешуа, скажем еще раз, не несет в себе ничего от Бога. В таком осмыслении Христа не было бы ничего оригинального, если бы автор оставался на позитивистском уровне Ренана, Гегеля или Толстого от начала до конца. Но роман Булгакова перенасыщен мистикою “черной мессы”. Сатанинская литургия - “литургия наоборот”, карикатура, кощунственная пародия на сакральное евхаристическое общение со Христом, совершающееся в Его Церкви, - составляет истинное глубинное содержание произведения Булгакова. Оно посвящено вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь Мастеру с его Маргаритою, но- сатане. Воланд есть несомненный главный герой произведения, его образ - своего рода энергетический узел всей сложной композиционной структуры романа. Главенство Воланда утверждается изначально эпиграфом к первой части: “Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”.
Слова Мефистофеля, вознесенные над текстом романа, призваны выявить своего рода диалектичность дьявольской природы, якобы направленной в конце концов на сотворение добра. Мысль, требующая осмысления. Сатана действует в мире лишь постольку, поскольку ему дозволяется то попущением Всевышнего. Но все, совершающееся по воле Создателя, не может быть злым, направлено к благу Его творения, есть, какой мерою то ни меряй, выражение высшей справедливости Господней. “Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его” (Пс. 144, 9). В этом смысл и содержание христианской веры. Поэтому зло, исходящее от дьявола, преобразуется во благо для человека благодаря именно Божию попущению, Господнему произволению. Но по природе своей, по дьявольскому изначальному намерению оно продолжает оставаться злом. Бог обращает его во благо - не сатана. Поэтому утверждая: “я творю добро”, - служитель ада лжет, присваивает себе то, что ему не принадлежит. И эта сатанинская претензия на исходящее от Бога воспринимается автором “Мастера и Маргариты” как безусловная истина, и на основании веры в дьявольский обман Булгаков и выстраивает всю нравственную, философскую и эстетическую систему своего творения.
Воланд в романе -безусловный гарант справедливости, творец добра, праведный судия для людей, чем привлекает к себе горячее сочувствие читателя. Воланд - самый обаятельный персонаж романа, гораздо более симпатичный, чем недееспособный Иешуа. Он активно вмешивается во все события и всегда действует во благо. Не от Бога - от Воланда изливается на мир справедливость. Иешуа ничего не может дать людям, кроме абстрактных духовно расслабляющих рассуждений о не вполне вразумительном добре да туманных обещаний грядущего царства истины, которое, по его же логике, должно обернуться скорее всего лишь царством головной боли. Воланд твердою рукою направляет деяния людей, руководствуясь понятиями вполне конкретной и понятной справедливости и одновременно испытывая к людям неподдельную симпатию. Даже прямой посланник Христа, Левий Матвей, в конце романа скорее просит, даже “моляще обращается”, нежели приказывает Воланду. Сознание своей правоты возволяет Воланду с долею высокомерия отнестись к неудавшемуся “евангелисту”, как бы незаслуженно присвоившему себе право быть рядом с Сыном Божиим. Воланд настойчиво подчеркивает с самого начала: именно он находился рядом с Иисусом в момент важнейших событий, “неправедно” отраженных в Евангелии.
Но зачем так настойчиво навязывает он свои свидетельские показания? Для чего воссоздал он из небытия сгоревшую рукопись Мастера?
Для того, ради чего он и прибыл в Москву со своею свитою, - вовсе не для добрых дел, но для совершения “черной мессы”, внешне представленной на страницах романа как “великий бал у Сатаны”, на котором под пронзительный крик “Аллилуйя!” беснуются присные Воланда. Все события “Мастера и Маргариты” стянуты к этому смысловому центру произведения. Уже в начальной сцене - на Патриарших прудах - начинается подготовка к “балу”, своего рода “черная проскомидия”.
Оказывается, что гибель Берлиоза вовсе не нелепо случайна, а включена в магический круг сатанинской мистерии: отрезанная голова его, украденная затем из гроба, превращается в потир, из которого в завершение бала “причащаются” преобразившийся Воланд и Маргарита (вот одно из проявлений “черной мессы” - пресуществление крови в вино, таинство навыворот). Можно перечислить многие иные примеры сатанинской ритуальной мистики в романе, но сосредоточимся лишь на нашей теме.
На литургии в храме читается Евангелие. Для “черной мессы” надобен иной текст. Роман, созданный Мастером, является не чем иным, как “Евангелием от сатаны”, искусно включенным в композиционную структуру произведения об антилитургии. Напрасно Мастер самоупоенно изумляется: как точно “угадал” он давние события. Подобные книги не “угадываются” - они вдохновляются извне. И если Священное Писание - богодухновенно, то источник вдохновения романа о Иешуа также просматривается без труда. Важно отметить: повествование о событиях в Ершалаиме начинает именно Воланд, а текст Мастера становится лишь продолжением этого рассказа.
Вот для чего была спасена рукопись Мастера. Вот зачем оболган и искажен образ Спасителя.
Высокий религиозный смысл совершившегося на Голгофе был (сознательно или нет?) обесценен в романе “Мастер и Маргарита”. Непостижимая тайна Божественного самопожертвования, приятия на Себя позорной, самой унизительной казни, отречение Сына Божия от Своего могущества во искупление людского греха, явившее наивысший пример смирения, приятие смерти не ради земной правды, но во спасение человечества - всё оказалось опошленным, высокомерно отвергнутым.
